— Нет, не врач. Писатель. Пишу романы. В книге, над которойя работаю сейчас, один из важных второстепенных персонажей — сын гробовщика.Мне просто хотелось заглянуть за кулисы. И я напросился приехать сюда вместе сДжимми. Он сказал, что не хотел бы особенной огласки своему делу, так что я нерасспрашивал. — Бен потер подбородок, где вскочила небольшая узловатая шишка. —Зато получил больше, чем стремился.

По-видимому, ответ Бена не обрадовал Маккаслина, но и неразочаровал.

— Да уж. Это вы написали «Дочь Конвея», да?

— Да.

— Моя жена читала кусочек в каком-то женском журнале.По-моему, в «Космополитэн». Смеялась до чертиков. Я проглядел сам, только ненашел ничего смешного в том, что какая-то девчушка села на наркотики.

— Да, — согласился Бен, глядя Маккаслину в глаза. — Я тожене вижу в этом ничего смешного.

— Говорят, новая книжка — та, над которой вы работаете — проУдел?

— Да.

— Тут вот Мо Грин — может, хотите, чтоб он ее прочел? —заметил Маккаслин. — Просмотрел, правильно ли вы ухватили похоронные моменты?

— Про это я еще не писал, — сказал Бен. — Я сперва изучаюпредмет, потом пишу. Так легче.

Маккаслин недоуменно покачал головой.

— Знаете что? То, что вы мне тут рассказали, смахивает наодну из книжек с Фу Манчу. Какой-то малый вламывается сюда, одолевает двухкрепких мужиков и смывается с телом несчастной бабы, которая неизвестно с чегопомерла.

— Послушайте, Хомер… — начал Джимми.

— Я тебе не Хомер, — сказал Маккаслин. — Мне это ненравится. Мне все это не нравится от начала до конца. Энцефалит — штуказаразная, верно?

— Да, это инфекционное заболевание, — осторожно ответилДжимми.

— И ты все равно притащил с собой писателя? Зная, что она,может статься, подцепила такую вот заразу?

Джимми сердито пожал плечами.

— Шериф, я не спрашиваю вашего мнения как профессионала. Вампросто придется примириться с моим. Энцефалит — инфекция с довольно длинныминкубационным периодом и распространяется по кровяному руслу человека медленно.Я счел, что никакой опасности тут нет — ни для меня, ни для мистера Мирса. И нелучше ли будет, если вы сейчас оставите нас и попробуете узнать, кто же утащил теломиссис Глик — Фу Манчу или нет. А может быть, у вас такое развлечение —допрашивать?

Откуда-то из внушительного живота Маккаслина вырвалсяглубокий вздох. Шериф захлопнул блокнот и уложил обратно в глубины кармана.

— Ладно, Джимми, мы дадим сообщение. Сомневаюсь, чтобы отэтого было много толку — вот разве что этот чудила еще раз объявится… Ежели онвообще существует, в чем я лично сомневаюсь.

Джимми поднял брови.

— Ты мне врешь, — терпеливо пояснил Маккаслин. — Это и японимаю, и мои помощники, чем черт не шутит, может, и старина Мо тоже. Сколькоты наврал — много, мало — я не знаю, зато знаю вот что: раз вы оба держитесьодного и того же, доказать, что ты врешь, я не могу. Можно бы забрать вас обоихв кутузку, но по закону я должен дать вам обоим по разу позвонить, а даже самыйзеленый пацан, только-только из юридической школы, в состоянии вытащить васиз-за решетки, потому как то, что я против вас имею, лучше всего можно описатькак «подозрение в неизвестном шахер-махере». Небось твой-то юрист свой дипломне вчера получил, э?

— Нет, — ответил Джимми. — Не вчера.

— Я бы все равно забрал вас, и были бы у вас неприятности,только кажется мне, что врете вы не потому, что проштрафились перед законом.

Маккаслин пнул педаль стоявшего возле секционного столамусорного бачка, сделанного из нержавейки. Крышка с грохотом отскочила, иМаккаслин выстрелил в бачок коричневой струей табачной слюны. Мори Гринвздрогнул.

— Никому неохота пересмотреть свой рассказ? — спросил шериф,и гнусавый провинциальный выговор исчез. — Дело это серьезное. В Уделе четыресмерти, и все четыре тела пропали. Я хочу знать, что творится.

— Все, что мы знаем, мы вам рассказали, — спокойно и твердосказал Джимми. Он смотрел прямо на Маккаслина. — Если бы знали больше,рассказали бы больше.

Маккаслин вернул ему не менее острый взгляд.

— Ты перепуган до усёру, — заметил он. — И этот писательтоже. Оба. Такими в Корее бывали парни, которых приносили с передовой.

Полицейские смотрели на них. Бен с Джимми промолчали.

Маккаслин опять вздохнул.

— Давайте, пошли отсюда. Я хочу, чтобы завтра к десяти выоба явились ко мне в контору и дали показания. Если к десяти вас не будет,пошлю за вами патрульную машину.

— Вам не придется это делать, — сказал Бен.

Маккаслин скорбно взглянул на него и покачал головой.

— Вам надо писать книжки, в которых больше смысла. Как томупарню, что сочиняет истории про Трэвиса МакДжи. Чтоб было, во что всадить зубы.

13

Бен поднялся из-за стола и ополоснул в раковине чашку из-подкофе, задержавшись, чтобы выглянуть за окно в черноту ночи. Что сегодня бродилов ней? Марджори Глик, наконец воссоединившаяся с сыном? Майк Райерсон? ФлойдТиббитс? Карл Формен?

Он развернулся и пошел наверх. Остаток ночи он проспал привключенной настольной лампе, а сооруженный из шпателей крест, обративший вбегство миссис Глик, оставил на столике по правую руку. Последнее, о чемподумал Бен перед тем, как его объял сон, было: в безопасности ли Сьюзан, всели с ней в порядке.

1

Услышав отдаленный хруст прутьев в первый раз, Маркпрокрался за ствол большой ели и там остановился, поджидая, кто же объявится.Они днем выходить не могли, но это не значило, что им не найти людей, которымдневной свет нипочем — например, за деньги. Впрочем, были и другие способы.Марк видел в городе этого хмыря Стрейкера —глаза у того были как у жабы,греющейся на солнышке на камне, а вид такой, будто он способен ломать рукумладенцу и при этом улыбаться.

Марк ощупал угадывающуюся в кармане пиджака увесистуюотцовскую ракетницу. Пули против них не годились (кроме, может быть,серебряных), но этого Стрейкера выстрел между глаз научит родину любить, будьтепокойны. Взгляд мальчика на секунду скользнул к завернутому в кусок старогополотенца предмету грубой цилиндрической формы, прислоненному к дереву. Задомом Марка была поленница — пол-корда желтых осиновых поленьев, которые они сотцом напилили в июле и августе цепной пилой Маккаллоха. Марк знал: отец —педант, так что длина каждого полена — три фута плюс-минус дюйм. Какая длинатребуется, отец знал так же хорошо, как то, что за осенью придет зима и желтаяосина будет гореть в камине гостиной долго и ясно.